Неточные совпадения
Часто недостаточно помнят и знают, что античный греко-римский
мир не знал принципа свободы совести, которая предполагала дуализм духа и кесаря.
Бенжамин Констан видел в этом отличие понимания свободы в христианский период истории от понимания ее в античном греко-римском
мире.
Уже по ту сторону Рейна для них начинается варварский
мир, который, по их мнению, не является наследником греко-римской цивилизации.
Человечество должно было пройти все стадии первоначального, естественного откровения, пережить языческий политеизм, индийское мироотрицание и иудейское единобожие, должно было достигнуть высших ступеней философского самосознания в Греции и совершить полные предчувствий греческие мистерии, должно было устроиться
римское всемирное царство, объединяющее человечество в мировой культуре, чтобы
мир созрел для явления Христа, чтобы тоскующее, жаждущее человечество увидело Логос во плоти.
Западный папизм был слишком явным соблазном князя
мира сего, продолжением языческого царства — imperium romanum, [
Римская империя (лат).] на которую слишком походит католическая церковь.
Но вы еще дальше шли: вы веровали, что
римский католицизм уже не есть христианство; вы утверждали, что Рим провозгласил Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение, и что, возвестив всему свету, что Христос без царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный
мир.
— Да, прошу тебя, пожалуй усни, — и с этими словами отец протопоп, оседлав свой гордый
римский нос большими серебряными очками, начал медленно перелистывать свою синюю книгу. Он не читал, а только перелистывал эту книгу и при том останавливался не на том, что в ней было напечатано, а лишь просматривал его собственной рукой исписанные прокладные страницы. Все эти записки были сделаны разновременно и воскрешали пред старым протопопом целый
мир воспоминаний, к которым он любил по временам обращаться.
Тут надо так понимать — царство моё не от сего
мира — жидовского и
римского, — а от всего
мира!
А когда Христос сказал: «царство моё не от сего
мира», — он разумел
римский и жидовский
мир, а не землю, — нет!
Трепетали не за свое «я», а за «я» Афин, Спарты, Рима: таково было широкое, вольное воззрение греко-римского
мира, человечески прекрасное в своих границах.
Греко-римский
мир был, по превосходству, реалистический; он любил и уважал природу, он жил с нею заодно, он считал высшим благом существовать; космос был для него истина, за пределами которой он ничего не видал, и космос ему довлел именно потому, что требования были ограниченны.
Оно дает Полиции священные права
Римской Ценсуры; оно предписывает ей не только устрашать злодейство, но и способствовать благонравию народа, питать в сердцах любовь к добру общему, чувство жалости к несчастному — сие первое движение существ нравственных, слабых в уединении и сильных только взаимным между собою вспоможением; оно предписывает ей утверждать
мир в семействах, основанный на добродетели супругов, на любви родительской и неограниченном повиновении детей [См.: «Зерцало Благочиния».] — ибо
мир в семействах есть
мир во граде, по словам древнего Философа.
Этого акробата любили в цирке все, начиная с директора и кончая конюхами. Артист он был исключительный и всесторонний: одинаково хорошо жонглировал, работал на трапеции и на турнике, подготовлял лошадей высшей школы, ставил пантомимы и, главное, был неистощим в изобретении новых «номеров», что особенно ценится в цирковом
мире, где искусство, по самым своим свойствам, почти не двигается вперед, оставаясь и теперь чуть ли не в таком виде, в каком оно было при
римских цезарях.
Римская поэзия воспевает отвлеченные возвышенные идеи да сильных мужей, вроде того, который не побледнеет, если весь
мир станет пред ним разрушаться.
Античный греко-римский
мир презирал труд, не считал его священным, считал достойным рабского состояния.
Античный, греко-римский,
мир не знал абсолютных границ государства-города, государство было для него абсолютным.
Но от греко-римского
мира осталась положительная идея ценности качественного аристократически творческого труда, которая должна быть согласована с библейско-христианской идеей священно-аскетического значения труда и равенства всех людей перед Богом.
Античный греко-римский
мир выдвинул идеал мудреца.
Идеал мудреца, ведомый не только греко-римской античности, но и Востоку, Китаю, Индии, есть самый высокий образ в
мире дохристианском.
Поводом к этому слуху было прибытие в Москву
римского посла, иезуита Антония Поссевина, игравшего некоторую роль при заключении
мира со Стефаном Баторием или, лучше сказать, приписавшего себе эту роль, так как, справедливо замечает Карамзин, не ходатайство иезуита, но доблесть воевод псковских склонила Батория к уверенности, не лишив его ни славы, ни важных приобретений, коими сей герой был обязан смятением Иоаннова духа еще более, нежели своему мужеству.
В ней остается ложное, юдаистически-римское притязание церкви быть царством в
мире сем, остается роковая идея Бл. Августина, которая должна вести к царству Великого Инквизитора.
Ибо то лишь есть культура, что кровно связано с
миром греко-римским, с античными истоками и с церковью западной или восточной, получившей преемство от античной культуры.
Мы переживаем состояние, схожее с падением
Римской империи и античной цивилизации III века, когда только христианство духовно спасло
мир от гибели и окончательного разложения.
Когда падала
Римская империя и рушился весь древний
мир, Диоклетиан проявлял большую энергию, пытаясь укрепить империю.
Христианство явилось в
мир и победило
мир в атмосфере универсализма, когда образовалось единое человечество через эллинистическую культуру и
Римскую империю.
Во-первых, историк описывает деятельность отдельных лиц, по его мнению, руководивших человечеством: один считает таковыми одних монархов, полководцев, министров; другой, — кроме монархов — и ораторов, ученых, реформаторов, философов и поэтов. Во-вторых, цель, к которой ведется человечество, известна историку: для одного цель эта есть величие
римского, испанского, французского государств; для другого — это свобода, равенство, известного рода цивилизация маленького уголка
мира, называемого Европою.